Vladimir ANT
ПИСЬМО В РОССИЮ
Да, скифы мы ! Да, азиаты - мы,
С раскосыми и жадными очами.
Александр Блок
Я пасынок времени : пас меня век золотой.
Пасхальный ягненок, любил я живой колоколец
и звон его сеял на камни окраинных улиц,
и с календарями играл беззаботно в лото.
И вот доигрался. История правит дела
глобальных масштабов с известною долей цинизма,
и то, что родили в крови, как "зарю коммунизма",
без крови не смоешь. А эта эпоха пришла
в пьянящей свободе, в языческой пляске весны.
Жена предсказала в работе по типам культуры,
что всю перестройку утопят в крови диктатуры.
"Ты кайф не ломай", ей сказали : "Кончай свои сны
с убийствами, с тюрьмами". Мы убежали. Позор ?
Предатели родины ? Это она нам предатель
и вечный позор ! В одиночку бы смог заседатель
кремлевский загадить народу и разум, и взор ?
Когда генерал, позабыв офицерскую честь,
стоит, как нашкодивший мальчик и врет, не моргнувши,
страну не тошнит, она смотрит, развесивши уши.
А кроме того телевиденья, что у них есть ?
Россия храпела, а вши копошились в парше
тайком, но активно. Вот зверь пробудился и сразу
пополз убивать, ведь они разбудили заразу
имперской идеи в "загадочной русской душе".
Совсем, как в совке. Мы-то думали - это прошло.
Какая наивность, какая халатность, какое
незнание русских лаптей. А в ночи над Москвою
кремлёвская ведьма седлала свое помело.
Вот их наступление : тихо, на свой же народ,
вот спецоперация : обдолбоёбить Россию,
а главную сволочь подать, как святого мессию.
Ну кем надо быть, чтоб не видеть, какой он урод !
За ржавыми танками - кровь, а за нею течет
всей пропагандисткой блевотины мерзкая жижа
и страшно воняет, да так, что и в центре Парижа
и то её чувствуешь, этак порой припечет.
Да, черт им не брат, Мариуполь им не побратим
по дури, за деньги - по бедности или по пьяне
идут убивать оболваненные россияне.
И мы не хотим их. И мы даже знать не хотим.
И что нам Россия ? И что нам весь этот народ ?
Теперь мы в Европе и плотно захлопнуты двери.
И что мне Россия ? Тупые и нищие звери
в бесплодной степи ? Только вот... Bon d'accord... Только вот
зачем мы торчим в интернете и ловим слова
непутинских сайтов ? Мы выучили деревушки
по фронту. Мы веруем в американские пушки,
но сердце устало, и чаще болит голова.
И что мне Россия ? Ну слово, ну детство et bien
l'Université, les débuts poétiques... la Bohème,
la scène, la roulotte - c'est déjà à Paris. Mais quand même
тот русский язык ? Franchement, ne sert-il plus à rien ?
Paris, 2022
Стихотворение К ВРАГУ было опубликовано в 1990 году в России, в книге РАСПЕВ изданой в Приволжском книжном издательстве. Я написал его в связи с тогдашней войной в Афганистане. Не мог даже представить, что может вспыхнуть еще одна чудовищная война. Вот достал с полки эти строчки для тех, кто читает по русски :
К ВРАГУ
Ты как вино на пиру раздаешь
время в кумганах,
и охмелевшая спит молодежь
в черных курганах.
Был уже дикий, дремучий, чумной,
огненный воздух.
Воздух сегодня - тяжелый стальной,
в кованых звездах.
Что же, померимся Джагернаут ! ***
Высшее благо -
бой, изнуряющий каторжный труд
каждого шага.________________
*** В индийской мифологии термин Juggernaut означает слепую непреклонную силу
УЖИН НА ГАСТРОЛЯХ
Бокал шампанского да устрицы,
да интерьер начала века.
Немного моросит на улице
и ветру кланяется ветка,
дрожит, ритмично вольтижирует,
как-будто отбивает меру.
И кажется, что дирижирует
оркестром ветра. Как же, верю !
И не обжора я, не пьяница,
но уходить покамест рано.
Я тоже буду ветру кланяться,
когда пойду из ресторана.
Вот там артисты, тут ученые,
тот богослов, а тот злословит,
а этот яблоки моченые
с большой серьезностью готовит.
Но в бесконечной жути космоса,
что нашу Землю окружает,
все могут вмиг сгореть от осмоса,
что атмосфере угрожает.
Не пьяницы и не обжоры мы,
но "все глядим в Наполеоны",
себя считая дирижерами,
а сами ветру бьем поклоны...
Пойду в отель. Я свято верую,
что буду через час в кровати,
что все мы крыты атмосферою,
что устриц и на завтра хватит.
Несколько стихов из книги РАСПЕВ :
* * *
Тропинка белая - стезя,
когда на ближних непохожий,
бредет задумчивый прохожий,
по снежным улицам скользя.
Идет, как будто никуда,
но нет бессмысленных прогулок
из переулка в переулок,
где ветер треплет провода.
Его не сбить, не обмануть.
Персты любви земли коснулись,
и вот кривая сетка улиц
развернута в единый путь.
И строфы бьются на крыле,
еще не зная переплета,
и острый ветер их полета
снежинки кружит на земле.
* * *
Коммунальная дремлет квартира ...
Невидимка, тихоня, сверчок
в сердцевине предметного мира
поднимает вечерний смычок.
Кто не ведает хитрой науки,
удивляется - как же он смог,
повседневные слушая звуки,
разучить поэтический слог
и настолько исполниться духа,
что не значат уже ничего
ни его музыкальное ухо,
ни дрожащее тело его.
Париж 1989
Здесь небо по ночам темней и много ниже,
и звездочка дрожит у Сены на щеке,
но что за дело мне до этого Парижа
и что звучит мне во французском языке ?
Старательно смотрю, но в глубину не вижу :
повсюду пляшет жизнь, не задевая плеч.
И что за дело мне до этого Парижа,
где падает в туман моя чужая речь.
Туман здесь голубой, с оттенком амнезии -
хотя бы слово вслух, но не могу уже.
Я начал говорить на языке России,
и вне ее je suis un étrange étranger.